Не шей ты мне, матушка, красный сарафан - Вера Мосова

Глава 11

Глазом моргнуть не успели, как промчался июнь. Июль принёс дожди и грозы, боялись, как бы совсем не залило покосы. Но вскоре погода установилась. Сенокос начали, как и полагается, сразу после Петрова дня. Травы к той поре уже успели осемениться. И зазвучал по вечерам над дворами перезвон усердно отбиваемых кос.

– Сначала выкосим дальний покос, на Актае, а потом уже этот, на низах, – объявил Прохор семье своё решение.– Если вёдро13 постоит, с первым управимся быстро, а там, Бог даст, и второй начнём.

И Бог дал, погода не подвела. За четыре дня Прохор с Иваном и двумя нанятыми работниками управились с косьбой на первом покосе. Выходили они до рассвета, по росе, и возвращались по первому зною. Женщины тоже без дела не сидели, разбивали кошенину – ворошили скошенную траву, чтоб она лучше просыхала. Пришло время, и стали собираться на гребь.

С утра погрузили на телегу грабли, вилы, верёвки. Собрали в туес нехитрую еду. Анфиса вынесла большой бидон кваса, котелок для каши и второй – для чая. Лукерью оставили домовничать. Она была уже на третьем месяце, и тяжело переносила жару. Иван всячески старался оберегать жену, чем вызывал добрые улыбки своих родственников. Лошадей запрягли в две телеги. Вот уже все расселись. На одной из подвод за возницу был Иван, а на другой вызвался править Василко. Он взялся за вожжи, натянул их и громко, подражая отцу, крикнул Ласточке:

– Нно! Пошла, сонная тетеря!

Но лошадь не спешила двигаться с места, стояла и размахивала хвостом. Прохор слегка хлестнул её и прикрикнул своим зычным голосом. Тогда Ласточка потихоньку двинулась, а Василко обиженно засопел.

– Не горюй, сынок! Она к тебе попривыкнет немного и будет слушаться! – утешил сына Прохор. – Ты только не трусь, надо, чтоб она силу твою почуяла, твоё главенство.

Июльское послеполуденное солнце нещадно палит. Мокрая рубаха прилипла к спине, сарафан, надетый поверх неё, совсем не даёт дышать телу, да еще и назойливые пауты14 то и дело садятся на спину. Нюра уже устала отмахиваться от них. Лёгкие деревянные грабли ловко двигаются в её руках. Дурманящий запах скошенных трав, как всегда, навевает сладкие грёзы. Мысли уносятся далеко, к последней встрече с Алёшенькой, а руки продолжают размеренно работать. Они встретились случайно возле продуктовой лавки неделю назад. Мать послала Нюру купить маслица да сахарку, и она шла в задумчивости, не подымая глаз. А когда уже приблизилась к лавке, увидела Алексея. Он только что вышел с покупками, стоял и улыбался ей своей доброй улыбкой. И так стало хорошо на душе, так тепло, словно и не было никаких обид. Они по-доброму поговорили, Алёша угостил Нюру пряничком. Сказал, что ездил в кушвинскую контору золото сдавать, да вот за продуктами зашёл. Тётка ему баню топит, а назавтра, с утра пораньше, он опять на прииск отправится. Странно, но он больше не просил её о встрече, не говорил о своей любви, сказал только, что скоро у него будет достаточно денег, чтобы сбежать с нею и жить безбедно.

– Нюрка, опять ты гребешь взад пятки́! – неожиданно раздаётся голос отца. – А ну, шагай вперёд!

Она поднимает глаза на тятеньку, споро подхватывающего на трёхрогие деревянные вилы сгребённый ею валок, а тот уже продолжает:

– Манька, а ты чего отгребаешься? Шагай вслед за сестрой! Да не оставляй за собой кошенину, почаще греби, вон какой клок пропустила! Эту елашку15 закончим и будем обедать, – продолжает командовать отец. – Анфиса, начинай кашу варить, Василко там тебе костровище наладил. А девки тут уже одни управятся, немного осталось. Да не пойте вы «Разлуку», когда работаете, пойте «…сени, мои сени!», дело-то быстрей пойдёт!

К этой шутке отца все давно привыкли, каждое лето на покосе она повторяется вновь и вновь. Но, что удивительно, после неё каждая из них и в самом деле начинает мысленно петь «ах, вы, сени, мои сени…», и темп работы сам собой ускоряется.

Иван с отцом складывают сено на волокуши, изготовленные из двух срубленных берёзок, и вытягивают его на соседнюю елань, где будет ставиться зарод16, для которого в самом центре уже заготовлено место. Маруся старается шагать вслед за сестрой, подхватывая и отгребая то, что подгребла Нюра. На правой ладони уже появилась первая мозоль, видимо, слишком крепко уцепилась она за черенок грабель. Хорошо, что впереди отдых, надо будет найти листик подорожника да привязать к мозоли. После обеда отец обычно разрешает всем с часок отдохнуть: подремать в тени кустов или побродить в ближайших зарослях, поесть костяники да белобокой ещё брусники. Анфиса уже расстелила под елью старенькую скатерть, выложила на неё хлеб, варёные яйца, зелёный лук, первые огурчики, маленькие и пупырчатые, да настряпанные с вечера налёвные17 шаньги. В котелке аппетитно фырчит овсяная каша. В другом настаивается ароматный чай. В него добавлены листья малины и смородины, которые Василко сорвал поблизости. Что может быть лучше обеда на свежем воздухе, да еще после хорошей работы?!

Только сели есть, Маруся подхватилась и убежала в кусты.

– Чего это с ней? – недоумённо спросил отец.

– Видимо, перегрелась на солнышке, – предположила Анфиса, – эка страсть, как припекает!

Дочь вернулась бледная, есть больше не стала, только чаю попила.

– Иди-ка, полежи в тени, полегчает, – предложила Марусе мать, с тревогой вглядываясь в её лицо.– Нюра, там Василко студёной воды принёс из ключика, намочи тряпицу да ко лбу ей приложи.

Нюра принесла сестре компресс и села рядом с ней в тени.

– Скажи-ка честно, сестрица, что это с тобой такое приключилось? – шёпотом спросила она. – Ты и утром сегодня из-за стола тихонько улизнула, и вчера тоже. Неужто и на тебя какой ни то Эраст нашёлся?

– Нюр, отстань! И без тебя тошнёхонько!

– Я просто помочь тебе хочу.

– Тут уже ничем не поможешь, теперь только к повитухе идти.

– Ты сдурела что ли? Грех-то какой! Убить своё дитя! – возмутилась Нюра.– Говори мне сейчас же, кто это сделал? Чей ребёнок?

– Ну, чей-чей! Сама не догадываешься, что ли?

– Неужто Санко?

– А кто же ещё!

– А он-то хоть знает?

– Ничего он не знает!

– Надо срочно сказать ему – пусть сватается!

– Какое сватовство? Самая страда! А там ещё и жатва впереди! Тятенька убьёт меня! И его тоже!

– Ты хоть любишь его, беспутная?

– Не знаю я ничего! Какая мне любовь теперь? Свету белому не рада!

Нюра тяжело вздохнула. И как она допустила, чтобы с Марусей беда приключилась? Она со своей любовью обо всём на свете позабыла, а надо было приглядывать за меньшей-то сестрицей! Анфиса бросает подозрительные взгляды на шепчущихся дочерей. Ох, не нравится ей это!

Отдохнув, продолжили работу, а Марусе разрешили остаться в тени, как бы хуже не стало. Нюра с матерью гребли, отец носил сено к зароду, а Иван метал наверх, куда подняли Василку, чтоб принимал его и равномерно утаптывал там. Когда всё было сгребено и отмётано, зарод очесали граблями, обвязали верёвками и стали собираться домой. На одну из телег уже был нагружен воз сена, чтоб не ехать порожняком, на другую уселась семья. Нюра всю дорогу до дома сидела в глубокой задумчивости, надо как-то помогать сестре. Она не знала, что же такое придумать, чтоб гнев родителей был не слишком суров, и решила, что в первую очередь поговорит с Санком.

Назавтра она тайком ото всех отправилась в кузню. Ей повезло, там как раз был Санко. Он очень удивился, увидев Нюру. Обычно с заказами приходили мужчины.

– Санко, я пришла к тебе требовать, чтоб ты посватался к Марусе! – начала она сурово.

– Да я бы с радостью, но она сама сказала, что только после твоей свадьбы, – ответил парень.

– Ты не понял, надо срочно свататься, пока ещё не очень поздно, – настаивала Нюра.

– А что за срочность-то? – недоумевал Санко.– Какая муха тебя укусила?

– По-моему, это вас с ней бешеная муха покусала, натворили делов!

И тут, наконец, до парня дошло:

– Она, чё, это… понесла что ли?

– Ну, слава Богу, уразумел!

– А как?… А чё?.. Страда же? Какая щшщас свадьба? Мне батя такую свадьбу устроит! Дрыном по спине! У нас ещё и дом новый до конца не достроен. Сами у соседей живём! Мне щас жениться точно не дадут! – запричитал Санко.

– Раньше-то ты о чём думал? – рассердилась Нюра. – Напакостил – отвечай! Не то смотри, ещё и от нашего тятеньки дрыном получишь!

– А он уже знает? – испугался парень.

– Скоро узнает! – резко ответила Нюра и пошла.

– Нюр, стой, подскажи, чего мне делать-то теперь? – крикнул он вдогонку.

Нюра вернулась, ей стало жаль парня.

– А вы обвенчайтесь с Марусей тайком от всех, а потом родителям в ноги упадите и повинитесь. Простят! Главное – вы их от работы не оторвёте!

Санко задумался:

– А ты уверена, что простят?

– А куда им деваться-то? Поругают, конечно, не без этого. Может, и по спине достанется.